Историк дизайна Санькова призвала делать яркие акценты в нейтральных интерьерах
Евгений Еремеев Директор Московского музея дизайна Александра Санькова в третий раз выступает экспертом на Московской неделе интерьера и дизайна. В интервью «Газете.Ru» она рассказала, почему сейчас самое подходящее время для продвижения отрасли в России, отчего у нас так любят вычурные интерьеры в барочном стиле и какие тренды будут актуальны в ближайшее время.
— Московская неделя интерьера и дизайна прошла уже в третий раз. В чем ее глобальная идея?
— Мне кажется, сейчас для дизайнеров и тех, кто продвигает в нашей стране все с этим связанное, такие мероприятия очень важны. Любые инициативы нужно поддерживать — наступил час икс, когда появился интерес к дизайну со стороны государства, и нельзя этот момент упустить. Мы должны вместе — и с государством, и с частным бизнесом — объяснять, что такое дизайн. Участвовать во всех мероприятиях, продвигать и помогать. Как говорится, делать что можешь, и будь что будет.
— Предыдущие Недели помогли участникам получить новые заказы, продвинуться?
— Дизайнеры получили довольно хороший пиар. К тому же участие в Неделях бесплатно, что тоже очень приятно — не всегда есть возможность выставиться на крупной площадке. У дизайнеров же не так много денег: им нужно тащить производство, размещать заказы в ситуации, когда то есть материал, то нет материала. Поэтому даже если нет прямого заказа сразу после выставки, даже если нет мгновенного ответа, все равно люди узнают, что в России есть дизайнеры, понимают, что есть неплохие альтернативы брендам, которые ушли из России, понимают, что дизайн вообще — это не что-то элитарное или что-то очень дорогое, доступное не всем.
Я вижу много движения, помимо Недели дизайна, наблюдаю, как производители начинают объединяться, устраивать конкурсы, находить дизайнеров, чтобы делать большие серии, запускать массовое производство. Сейчас есть запрос. Вот эта неделя — ответ на запрос общества и запрос дизайнеров, чтобы им помогали.
— В этом смысле, наверное, помогает и Московский музей дизайна — там же тоже выставляются работы современных дизайнеров?
— На выставке «История российского дизайна. Избранное», которая проходит в Новой Третьяковке, мы показываем кураторский отбор. Мы собираем лучшее, от каждого дизайнера по одному предмету. И все время ротируем выставку — она обновляется каждые три месяца.
Что-нибудь новенькое нашли — и через три месяца поставили. Сейчас у нас выставка проходит в коллаборации с Яндекс Музеем — она про технологии. До этого у нас была экспозиция с Московской неделей интерьера и дизайна, современные дизайнеры тогда вошли во все разделы — мы совмещали авангард с авангардом, когда видели, что автор был вдохновлен периодом 20-х — 30-х. Мы обставили советский раздел, чтобы людям были видны эти параллели: наша история влияет на современный дизайн.
Выставка «История российского дизайна. Избранное»
Евгений Еремеев
— То есть идея ваших выставок — про параллели?
— Да. Например, мы выставляем то, что было создано экспериментально, — и то, что пошло в массовое производство. Мы исследуем этот феномен, когда придумана очень классная вещь, но выпускать ее не стали. Почему не стали? Что хотели выпускать? Что производилось массово, а что — в одном экземпляре?
— На ваш взгляд, Музей или Неделя дизайна могут развить вкус?
— Да, мы все-таки действительно развиваем эстетические представления людей о том, каким должен быть интерьер, каким должен быть дизайн в нашей стране. Но российский вкус — пока что плохой.
— А что с нашим вкусом не так?
— Я долго об этом думала. Почему мы любим золото, кренделя? В первые годы после Революции началась и культурная революция. И по декрету Ленина были открыты как музеи Эрмитаж, Царское Село, чтобы рабочие, крестьяне, солдаты, матросы посмотрели на то, как жили до Революции эксплуататоры. В музеи был бесплатный вход. И получился обратный эффект — люди приходили и говорили: «Вот это да, вот это красота».
У меня такое ощущение, что когда пришли 90-е, наши внутренние матросы, рабочие, крестьяне вырвались наружу и вспомнили, что в детстве ходили с классом в Эрмитаж. И те, кто мог, сделали себе фрески со своими портретами и малахитовые комнаты, стали заказывать итальянскую мебель — в Кремле же всегда была итальянская мебель.
— У меня подруга-художница в начале 2000-х на заказ расписывала двери барочными фигурами.
— Мои друзья-художники из Строгановки в пятиэтажках, в панельных девятиэтажках постоянно писали облака, ангелочков!
— Приход IKEA в Россию в 2000 году мог повлиять на массовый вкус?
— На излете советского периода нашей истории у нас была стандартизация, унификация, которая всем надоела. И вдруг в какой-то момент появилась свобода, все повыкидывали свои стенки — прекрасные стенки, качественные, — и купили такие же, только другого цвета, от IKEA. Тоже — секционные, унифицированные стенки. Но только с другими ручками и другим цветом.
Мой папа, советский инженер, сказал: «Никакой IKEA я покупать не буду. Потому что это у меня массив дерева. Я знаю, что эта мебель — качественная, и я никуда ее не повезу». В результате мы пошкурили, покрасили, поменяли ручки — у них стоит абсолютно идеальный, как будто бы новый гарнитур дома.
— Зато там можно было полностью обставить квартиру.
— Ну, гипермаркеты у нас остались, а кроме того есть производители IKEA, которые продаются на маркетплейсах. И в гипермаркетах они тоже есть. Я недавно узнала, что эти заводы сейчас объединяются и будут выходить большим гипермаркетом. Проблема в том, что дизайн-то — IKEA. Сейчас ко мне пришли производители — они дружат с теми заводами, которые на IKEA работали, — мы будем делать для них конкурс с мебельными дизайнерами. Они понимают, что нужно что-то менять, что будут проблемы с авторским правом.
Выставка «Что такое дизайн?»
Евгений Еремеев
— У Московского музея дизайна до сих пор нет своего помещения — вы базируетесь в Новой Третьяковке. Вам хотелось бы иметь свое здание?
— Я бы хотела, чтобы был большой государственный музей дизайна с хорошей коллекцией. Такие есть в каждой стране. А я делаю, что могу, как частный музей, частное учреждение культуры «Московский музей дизайна». Пока есть силы, я буду работать, сейчас мы резиденты Новой Третьяковской галереи. Кстати, у нас сейчас очень хорошая выставка для детей — «Что такое дизайн?». На примере одного дизайнера и одного предмета мы объясняем, что такое веб-дизайн, что такое графический дизайн, что такое фэшн-дизайн. Там есть модераторы, которые проводят бесплатные экскурсии, — к ним можно записываться.
А что касается здания — конечно, я хочу, чтобы оно было. Мне кажется, для Музея дизайна подошла бы фабрика-кухня. Вот есть на Ленинградке фабрика-кухня — идеальное место для нас было бы. Дизайн — это же все, что вокруг нас, это материальная культура, поэтому можно делать бесконечное количество выставок, бесконечно пополнять коллекцию, делать исследования, публикации, снимать кино. Это абсолютно нераскрытая тема у нас.
— Ваш любимый период советского дизайна?
— Мой любимый период — это 60-е, когда была создана система советского дизайна и при всех министерствах и государственных комитетах появились институты дизайна. Тогда открываются отделения промышленного дизайна в крупных городах — в Свердловске, Ленинграде, Москве. В 60-е годы мы понимаем, что такое проектная культура, что в создании любого предмета — и в легкой промышленности, и в тяжелом машиностроении— обязательно должен участвовать дизайнер. Это интересный, неисследованный период.
Мне, к счастью, удалось познакомиться с большим количеством советских дизайнеров, которые как раз и подарили мне свои архивы и поддерживают музей как волонтеры, помогают нам описывать предметы и постоянно нам дарят какие-то интересные вещи. После развала системы в 90-е годы они сохранили очень много материала. Часть его постепенно перешла в музей, за что я им очень благодарна.
— Как получилось, что советский дизайн — как минимум в интерьере — развивался в одном направлении с западным?
— Существуют общие тренды в мире, и все дизайнеры общаются друг с другом. Почему я люблю 60-е? Потому что появилась открытость. Наши институты, такие как ВНИИТЭ — Всесоюзный научно-исследовательский институт технической эстетики, — выписывали все западные журналы, все статьи переводились. Наши советские дизайнеры участвовали в международных выставках и проводили огромное количество международных выставок в СССР. Был обмен — и, конечно, тенденции проникали.
И потом, очень сильно влияют на развитие дизайна новые материалы. Когда появился пластик, начали все делать из него. Когда появились новые химические красители в 50-60-е, все стало очень ярким. Но что еще было хорошо в 60-е — тогда появился наш отечественный дизайн. В послевоенный период и в 30-е часть вещей копировалась. Не было своей школы дизайна, было проще какие-то вещи, как говорили, осваивать. А в 60-е после создания ВНИИТЭ, Института мебели — много разных институтов открылось в 1962 году — родился аутентичный советский дизайн. Это было время Оттепели, надежд, было все легкое, появилось жилье нового типа.
— Нужно ли современным дизайнерам знать историю советского дизайна?
— На месте современных дизайнеров я бы посмотрела в историю. На то, что делали конструктивисты, например. Их минимальные жилые ячейки — это, в принципе, очень созвучно тому, что строят наши девелоперы. Студии в 18 метров — это такие минимальные жилые ячейки, которых конструктивисты представить себе не могли!
Кстати, и конструктивисты, и дизайнеры 60-х годов всегда говорили о разумном потреблении, об экономии ресурсов и вторичном использовании материалов. Они создавали складную мебель — кресла-кровати, диваны-кровати, столы, которые раскладывались, перегородки для зонирования помещений.
Сейчас у нас опять — малогабаритное жилье, идеи разумного потребления. Этот цикл повторяется. И экономические трудности, заметьте, тоже.
В эпоху авангарда в 20-30-е годы заводы не могли работать из-за санкций. Нам не завозили, например, присадок для керамики и фарфора, печи нечем было топить, была ужасная ситуация, и что-то вообще произвести — это был героизм. В 60-е страна только-только после войны оправилась, нужно было перезапускать оборонные производства на гражданскую продукцию, чтобы улучшать качество жизни. Может быть, это такая наша парадигма: перемены и выход из зоны комфорта заставляют придумывать новые решения и работать с двойной силой. И сейчас как раз такое время.
— Можно сказать, основными трендами сейчас будут вторичное использование материалов и мебель-трансформер?
— Да, я думаю, что сейчас многие хотят, чтобы детская кровать выдвигалась, — например, когда нужно в одной комнате трех детей поселить. Плюс вторичные материалы и разумное потребление.
Кстати, что такое разумное потребление? Это покупка качественных вещей. Это касается не только потребителей, но и производителей. Они должны делать качественные вещи, не думать о том, что кровать должна быстрее сломаться — чтобы купили новую. А, между прочим, так IKEA делали, наши российские дизайнеры предлагали им проекты, но им сказали: «Ваша вещь очень долгосрочная, у нас не должна жить вещь дольше трех лет».
— Современные дизайнеры очень часто создают серые нейтральные интерьеры. Это тоже мода?
— Мне кажется, в сером, белом и черном нет ничего плохого, это все прекрасно. Но надо, чтобы были яркие акценты. Панно, зеркала, яркие шторы, какой-то необычный стул, похожий на арт-объект, — все это может быть акцентом. Базовые вещи можно купить на больших мебельных заводах, а на таких выставках, как Московская неделя интерьера и дизайна, можно найти уникальные дизайнерские вещи, о которых ты просто так не узнаешь. Вещи, которые сделают характер, сделают ваш интерьер особенным, уникальным, ни на кого не похожим.
